Сотни фронтовых писем красноармейцев своим матерям сохранил Музей Победы

Сотни фронтовых посланий, написанных красноармейцами своим матерям в годы Великой Отечественной, хранятся в фондах Музея Победы.

Среди них особо выделяются письма Бориса Кровицкого. Серая холщовая сумка с аккуратной стопкой писем Бориса, посланных матери, была передана в дар музею в 1999 году. Он переписывался с мамой с момента их расставания в 1937 году (Апполония Антоновна Кровицкая была репрессирована и находилась в заключении в лагере на станции Яя Томской железной дороги) до апреля 1945 года.

В довоенных письмах Борис рассказывает маме об учебе, о детском доме, о том, как растет и развивается его младший братишка Юрка, много размышляет о жизни, о людях, о прочитанных книгах. Письма отражают характер, взгляды и устремления молодого советского человека той эпохи, наполнены патриотическим настроем и устремлены в будущее.

В 1940 году Борис поступил в Ленинградский институт инженеров водного транспорта, но в начале 1941 года был вынужден прервать учебу, вернуться в детдом в Саратов, где стал работать воспитателем в ожидании призыва в армию.

В июне 1941 года он пишет: «я в первый день мобилизации оказался почти в армии. Утром вместе со всеми товарищами подал заявление добровольцем, а вечером прошел призывную комиссию как призывник, а не доброволец. Так что, очевидно, через несколько дней уйду в армию…». Борис не думает, что на войне его могут убить, он жалеет лишь о том, что придется отказаться от книг и написания статей. «Подумать только, сколько времени не придется держать книг в руках, не придется работать. Вот где жестокая практика, практика классовой борьбы. Ее раньше как-то не заметил. Даже то, что произошло с нашей семьей, для нас (меня и Юрки) все-таки было смягчено. А сейчас вот фашизм не дает возможности жить, работать, учиться, за это приходится сражаться…. Ну, да ты не беспокойся. Ладно? Вряд ли со мной что случится, а если и будет что, то это не моя личная, а народная судьба…», – пишет девятнадцатилетний Борис в своем первом письме военного времени.

Последующие письма, даже не письма, а короткие сообщения, он старался посылать маме регулярно, не вдаваясь в подробности службы и пытаясь ее не огорчать. «Здравствуй, дорогая мама. У меня все в порядке. Здоров, учусь военному делу… Писать тебе буду очень-очень редко… не беспокойся».

Через месяц после призыва, в яростных боях под Смоленском, Борис получил тяжелое ранение в голову и контузию. После операции, проведенной в госпитале в Ижевске, он пишет: «я уже забыл, когда писал тебе. Все крутился по разным местам…. Со мной ничего особенного не случилось. Ранение не тяжелое…  В Ижевске я пробуду недолго, максимум – месяц…». Он был выписан только в декабре, потому что ранение было действительно тяжелым. Но об этом Борис рассказал маме, только когда из госпиталя снова попал на Западный фронт. «Здоровье у меня прекрасное. Раны чувствовать себя не дают. Только самая маленькая чуть-чуть ноет, да глаза хуже видят. В медсправке мне написали: ранение мягких частей головы, контузия головного мозга, потеря зрения (переменная) 70% и только. Годен к строевой службе. Так что немцы ошиблись – меня одним ударом повалить».

В госпитале Борис много читает: «Современная история» А. Франса, «Казаки» Л. Толстого, книги Стендаля, Пушкина, Сергеева-Ценского и многие другие – все, что нашел в госпитальной библиотеке. Конечно, ранение дает себя знать, но Борис не падает духом и постоянно поддерживает себя, стараясь подготовиться к дальнейшей службе. «Сейчас дело – воевать. Раненые бойцы, командиры – все люди чудесные… Плохо то, что знания понемногу из головы исчезают. Я даже каждый день зарядку делаю. Я уже теоремы доказываю, немецкие слова вспоминаю, прочел книжечку о теории относительности. Без этого совсем бы голова не поворачивалась…». Он размышляет о войне, о героизме, о будущем: «…о будущем так хочется написать, но нечего. Если будем живы, подумаем и устроим. А война-то, судя по началу, жестокая, тяжелая…». Он ведет переписку с ребятами из своего детского дома со своей «детдомовской семьей», постоянно помнит о своем младшем брате, оставшемся в детдоме, и очень тепло рассказывает о них в письмах к маме. Стараясь щадить ее, Борис почти не пишет о фронтовых буднях, но в одном из писем перед выпиской очень кратко повествует о своей службе. «Все время стремлюсь обратно в армию. Все-таки, какая ни есть у меня голова, а пользу может принести, хотя чин у меня не велик – сержант. Но командой моей и было-то 14 человек, а все-таки кое-что немцам сделали… А сколько отразили атак! Немного сделано. Надо еще. Война сейчас не на жизнь, а на смерть. Люди на фронте стали зверьми. Еще тогда, когда я был на фронте, политрук нашей роты с бойцами пошел в разведку, но их окружили. Так они семеро почти на батальон немцев полезли. Вернулся-то один. Таких рассказов я не читал и не слышал. Даже если среди бойцов есть один храбрец – то эти бойцы вдвое сильнее. А если смелый знает, что его поддержит другой такой же, то первый – вдвое храбрее. Это уже мой опыт».

И вот выписка из госпиталя – и снова на фронт. «Служу, работаю, мерзну, готовлюсь опять на фронт, а там, думаю, быть не раньше второй половины января. Конечно, книг нет. Живу работой, самим собой и людьми. Большинство у нас люди пожилые. Молодые командиры младшие. И мне приходится командовать людьми ровно вдвое старше меня. Живу по-армейски. Здоров, несмотря ни на что…».

Это был 1941 год. А в боях 29 и 30 апреля 1945 года под селеньем Куммерсдорф Борис Кровицкий, находясь в батарее, полностью окруженной противником, проявив исключительное мужество, командуя взводом, отбив 8 яростных атак, уничтожив при этом орудие немцев и около 100 солдат и офицеров, был ранен, но продолжал вести бой. С гранатами в руках ринулся на наседавших гитлеровцев, уничтожил еще 6 фашистов и погиб смертью храбрых. За свои подвиги был награжден орденом Красной Звезды и орденом Отечественной войны I степени.